Яков Кротов о крещении детей
Feb. 20th, 2013 09:18 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
stzozohttp://yakov-krotov.livejournal.com/1643364.html
Увидел тут старую фотографию – дети прихожан о.Александра Меня на встрече с митр. Антонием Блумом в 1988 году.
Возможно, самая радикальная перемена, отличающая Время Частного Человека, нашу эпоху, от всех предыдущих – это необходимость исключения детей из религиозной жизни взрослых. Не крестить, не обрезывать, не обучать ни в государственных школах, ни в воскресных, ни у себя дома.
Абсолютное большинство детей с этой фотографии теперь в Церковь не ходят. И это – отличный вариант, потому что о тех, которые в храмы ходят, я не могу сказать ничего хорошего, кроме плохого. Классические “белоленточники”, “системные верующие”, которым Христос нужен как Дмитрий Быков неверующим – чтобы создать иллюзию свободы, иллюзию мышления, иллюзию творчества. И это – в лучшем случае, а в худшем Христос попросту дымовая завеса для подлостей.
Я пока ещё, наверное, соглашусь крестить ребёнка. Но с предупреждением, что делаю это с неохотой и что в будущем так или иначе ребёнка надо будет ставить перед необходимостью “обращения”. Не просто “обновления обетов”, а полноценного, с нуля обращения. Хотя б в форме принятого у католиков приготовления к первому причастию. В православии – пожалуйста, подготовка к первой исповеди. И не в 6-7 лет, когда повторяют эхом родительские проповеди, а в 10-14. Принцип один: перед ребёнком должен быть барьер, а не дорога в розочках.
Да, я знаю про амишей, старообрядцев, русских православных эмигрантов, где счастливые крепкие верующие семьи из поколения в поколение хранят, чего хотят хранить. Я знаю про отца Александра Меня, воспитанного в вере. Я знаю про чудеса, но не должен на них рассчитывать.
Если речь идёт о хлебе, я не должен рассчитывать на умножение хлебов, я должен заместить тесто, испечь просфоры. Я не должен рассчитывать на то, что это сделает жена, у которой, в отличие от жён многих священников, насыщенная профессиональная жизнь и которая уходит в школу в 8 утра, приходит в 8 вечера и ложится заполночь, – точь в точь как моя мать. Тем более я не должен рассчитывать на появление какой-нибудь сильно набожной прихожанки – опыт подсказывает, что такие прихожанки берут очень дорого за свои услуги, прямо как Мефистофель.
Если речь идёт о человеке, всё прямо наоборот. Не длительная, с нуля, подготовка. Душа – не тесто, психика – не опара. Возможно, большой беды от религиозного воспитания не будет, но и большой пользы тоже (к иудеям, мусульманам и всем прочим религиям, конечно, это тоже в полной мере относится, замечу по-братски).
Что такого страшного даёт религиозное воспитание? Наверное, это можно назвать самоуверенностью. По самоуверенности я большой специалист. Я называю её уверенностью в себе, дорожу ею, она мне далась нелегко и особенно тяжело было соединить её с неуверенностью в себе – взболтать, но не смешивать. Нормальная самоуверенность профессионала, который – если он, к примеру, хирург – не имеет права в разгар работы осведомляться у сестры, всё ли он правильно делает. Один из епископов отказал мне в рукоположении после прочтения моих катехизических заметок, сказав: “Вы пишете так, словно всё лучше всех знаете”. Нужно ли говорить, что этот архирей и пишет, и говорит, и делает так, словно всё лучше всех знает? И это – нормально, ненормально, что он боится этого качества в других.
Самоуверенность в человеке должна быть, но, как и было сказано, она должна идти в комплекте с неуверенностью в себе, скепсисом в отношении себя, самоиронией и т.п. Не путать с покаянием – этого у выросших в православной традиции субъектов предостаточно. У тех, кто пришёл в Церковь взрослым, как раз дефицит покаяния, а вот с самоиронией всё в порядке. Самоирония уравновешивает самоуверенность, а вот покаяние – нет. Может быть, лучше даже говорить не о самоуверенности тех, кто “вырос в Церкви”, а об их богоуверенности. Богоуверенность отличается от надежды на Бога как самоуверенность от уверенности в себе. Богоуверенность – состояние, совместимое с покаянием и молитвой, но отравляющее творческие способности человека. С Творцом общается прекрасно, а вот сам творит как-то криво. Богоуверенный человек отлично умеет разговаривать с Творцом, а вот с людьми как-то не очень. В общем, Христа распяли те, кто с детства был воспитан в религии. Шли за Ним те, кто, по Его собственному выражению, родился заново – а родиться во второй раз означает перечеркнуть всё, что досталось при первом рождении. И Сам Иисус – как уж там его Матерь Божия религиозно ни воспитывала, а праздник-то Богоявления – это Крещение Господне, а не Его, к примеру, бар-мицва. Не освоение Иисусом религиозной грамоты, а – крещение от Иоанна, бесконечно более важное воспитания от Марии.
Увидел тут старую фотографию – дети прихожан о.Александра Меня на встрече с митр. Антонием Блумом в 1988 году.
Возможно, самая радикальная перемена, отличающая Время Частного Человека, нашу эпоху, от всех предыдущих – это необходимость исключения детей из религиозной жизни взрослых. Не крестить, не обрезывать, не обучать ни в государственных школах, ни в воскресных, ни у себя дома.
Абсолютное большинство детей с этой фотографии теперь в Церковь не ходят. И это – отличный вариант, потому что о тех, которые в храмы ходят, я не могу сказать ничего хорошего, кроме плохого. Классические “белоленточники”, “системные верующие”, которым Христос нужен как Дмитрий Быков неверующим – чтобы создать иллюзию свободы, иллюзию мышления, иллюзию творчества. И это – в лучшем случае, а в худшем Христос попросту дымовая завеса для подлостей.
Я пока ещё, наверное, соглашусь крестить ребёнка. Но с предупреждением, что делаю это с неохотой и что в будущем так или иначе ребёнка надо будет ставить перед необходимостью “обращения”. Не просто “обновления обетов”, а полноценного, с нуля обращения. Хотя б в форме принятого у католиков приготовления к первому причастию. В православии – пожалуйста, подготовка к первой исповеди. И не в 6-7 лет, когда повторяют эхом родительские проповеди, а в 10-14. Принцип один: перед ребёнком должен быть барьер, а не дорога в розочках.
Да, я знаю про амишей, старообрядцев, русских православных эмигрантов, где счастливые крепкие верующие семьи из поколения в поколение хранят, чего хотят хранить. Я знаю про отца Александра Меня, воспитанного в вере. Я знаю про чудеса, но не должен на них рассчитывать.
Если речь идёт о хлебе, я не должен рассчитывать на умножение хлебов, я должен заместить тесто, испечь просфоры. Я не должен рассчитывать на то, что это сделает жена, у которой, в отличие от жён многих священников, насыщенная профессиональная жизнь и которая уходит в школу в 8 утра, приходит в 8 вечера и ложится заполночь, – точь в точь как моя мать. Тем более я не должен рассчитывать на появление какой-нибудь сильно набожной прихожанки – опыт подсказывает, что такие прихожанки берут очень дорого за свои услуги, прямо как Мефистофель.
Если речь идёт о человеке, всё прямо наоборот. Не длительная, с нуля, подготовка. Душа – не тесто, психика – не опара. Возможно, большой беды от религиозного воспитания не будет, но и большой пользы тоже (к иудеям, мусульманам и всем прочим религиям, конечно, это тоже в полной мере относится, замечу по-братски).
Что такого страшного даёт религиозное воспитание? Наверное, это можно назвать самоуверенностью. По самоуверенности я большой специалист. Я называю её уверенностью в себе, дорожу ею, она мне далась нелегко и особенно тяжело было соединить её с неуверенностью в себе – взболтать, но не смешивать. Нормальная самоуверенность профессионала, который – если он, к примеру, хирург – не имеет права в разгар работы осведомляться у сестры, всё ли он правильно делает. Один из епископов отказал мне в рукоположении после прочтения моих катехизических заметок, сказав: “Вы пишете так, словно всё лучше всех знаете”. Нужно ли говорить, что этот архирей и пишет, и говорит, и делает так, словно всё лучше всех знает? И это – нормально, ненормально, что он боится этого качества в других.
Самоуверенность в человеке должна быть, но, как и было сказано, она должна идти в комплекте с неуверенностью в себе, скепсисом в отношении себя, самоиронией и т.п. Не путать с покаянием – этого у выросших в православной традиции субъектов предостаточно. У тех, кто пришёл в Церковь взрослым, как раз дефицит покаяния, а вот с самоиронией всё в порядке. Самоирония уравновешивает самоуверенность, а вот покаяние – нет. Может быть, лучше даже говорить не о самоуверенности тех, кто “вырос в Церкви”, а об их богоуверенности. Богоуверенность отличается от надежды на Бога как самоуверенность от уверенности в себе. Богоуверенность – состояние, совместимое с покаянием и молитвой, но отравляющее творческие способности человека. С Творцом общается прекрасно, а вот сам творит как-то криво. Богоуверенный человек отлично умеет разговаривать с Творцом, а вот с людьми как-то не очень. В общем, Христа распяли те, кто с детства был воспитан в религии. Шли за Ним те, кто, по Его собственному выражению, родился заново – а родиться во второй раз означает перечеркнуть всё, что досталось при первом рождении. И Сам Иисус – как уж там его Матерь Божия религиозно ни воспитывала, а праздник-то Богоявления – это Крещение Господне, а не Его, к примеру, бар-мицва. Не освоение Иисусом религиозной грамоты, а – крещение от Иоанна, бесконечно более важное воспитания от Марии.
